Синьцзян может стать новым местом, где отозвался Косовский прецедент. Напомним, что исторически он был не только крупнейшей по территории, но и самой многонациональной провинцией Китая с преобладанием мусульман. Самые влиятельные из них – уйгуры (45,8%), китайцы или ханьцы (40,4%), казахи (6,9%), дунгане (4,4%) и монголы (0,9%).
Нередко совместное проживание на одной территории представителей народов с разной культурой и религией автоматически создаёт опасный момент для возникновения конфликтов. Не является исключением и Синьцзян.
Окончательно Китай закрепился в населенном мусульманами Синьцзяне лишь в первой половине XIX века. Однако местные жители не раз восставали против китайцев, что усиленно подогревали правители соседнего Кокандского ханства. Стабилизации ситуации способствовало завоевание Средней Азии русскими войсками. При этом Россия и Китай совместно подавляли сепаратизм в 1864–77 годах в Киргизии и в районах проживания «китайских» дунган и уйгур.
Ситуация фактически повторилась в 1930-е гг. В 1931 году началось синьцзянское восстание, продолжившееся почти четыре года. Против китайцев выступили уйгурские повстанцы Ходжи Нияза и 36-я дунганская дивизия генерала Ма Чжу-Ина. Установить спокойствие китайским властям удалось лишь в 1935 году и только при помощи бежавших в Синьцзян белогвардейцев армий атаманов Анненкова и Дутова, а также подразделений Красной армии и войск ОГПУ.
В 1937 году совместными усилиями перешедших на сторону советов белогвардейцев, китайцев и частей красной армии было подавлено новое восстание на юге края, в Кашгаре.
В очередной раз СССР участвовал в боевых действиях против «реакционных сил» «прозападного» Чан Кай Ши Москва. Москва просто использовала мусульман, создав для этого Восточно-Туркестанскую Республику, что не помешало «советским товарищам» поучаствовать в их же подавлении в конце 1940-х гг.
Однако мечта о собственном государстве продолжала жить у мусульман Синьцзяна все эти годы. Впрочем, в условиях тоталитарного режима Мао бороться против Пекина они не могли. Ситуация изменилась в начале 1990-х гг. с распадом СССР и образованием в Средней Азии независимых мусульманских государств. Всё это не могло не всколыхнуть уйгуров, дунган и представителей других народностей, исповедующих ислам, к новому этапу борьбы за свою независимость.
В регион из соседнего Афганистана стали проникать исламисты, которые попытались создать в Синьцзяне независимое государство «Восточный Туркестан». Как ни покажется странным, но многие из них пользовались поддержкой западных спецслужб. Однако лишенный демократических иллюзий Пекин почему-то не принял этого во внимание и самыми жесткими мерами к концу 1990-х гг. подавил начавшееся восстание. Выброшенные в самые затерянные уголки провинции китайские десантники беспощадно вычистили их от сепаратистов.
Почему же Пекин так цепляется за эту провинцию? Напомним, что еще сам Мао говорил по поводу этого края: «Китай скорее согласится отдать Пекин, нежели Синьцзян». С одной стороны, Китаю и без того катастрофически не хватает свободных территорий, а с другой стороны, эта провинция богата полезными ископаемыми и в первую очередь энергоресурсами – нефтью и каменным углем.
Стоит заметить, что Запад отлично учитывает значение Синьцзяна, и уже не раз пытался использовать его для борьбы против Китая. Для чего ему это нужно? Чтобы перенаправить растущую мусульманскую мощь против другого противника. И синьцзянское направление является одним из звеньев в цепи подобной стратегии. Другие звенья, как известно, российский Северный Кавказ, Балканы и пр.
И в Пекине прекрасно понимают, что одними силовыми мерами дело не решить. И там прекрасно понимают, чем ему грозит появление китайского варианта Чечни" и умело сочетают «кнут» (жесткую бескомпромиссную борьбу против сепаратистов и исламистов) с «пряником». Так, например, центр активно проводит реформы: те же уйгуры вовсю вовлекаются в управление краем. Но модернизация заметно буксует. В городах прогресс налицо, экономика края растет, доход на душу населения увеличивается, но на селе, где живет большинство мусульман, реформы малозаметны.
И в том же оазисе Кашгар и Турфанской долине они как раз и служат причиной недовольства. Местные и зарубежные проповедники заявляют о том, что эти реформы нужны одним лишь китайцам и направлены на то, чтобы уничтожить культуру коренных народов и окончательно колонизировать Синьцзян.
Впрочем, для сторонников независимого мусульманского государства ситуация пока складывается безрадостная. Местная интеллигенция, живущая в крупных городах и лишенная исламистских настроений, оторвана от народа и придерживается прокитайской ориентации. Разумеется, при определенных условиях она бы выступила организатором антикитайских волнений. Однако пока ее представители прекрасно отдают себе отчет в том, что при таких условиях вооруженная борьба равносильна самоубийству, поскольку китайцы шутить не любят.
И положение в крае по сравнению с мятежными 1930-ми годами совсем иное, когда процент китайского населения края по сравнению с мусульманским был ничтожно мал. Тогда на одного китайца приходилось восемь мусульман. И фактически, на протяжении второй половины XIX –первой половины ХХ веков власть Китая над «синьцзянской Вандеей» удерживалась лишь благодаря русским штыкам. Теперь же соотношение «сил» благодаря переселенческой политике Пекина заметно изменилось: фактически, численность китайского и мусульманского населения сравнялась и теперь центру есть на кого опереться в борьбе против сепаратистских устремлений.
Однако что бы не делали власти страны для закрепления мятежного региона, он еще будет регулярно напоминать о своем существовании, поскольку имеются зарубежные силы, кровно заинтересованные в разжигании «Китайского Косово». И если раньше возмутителями спокойствия выступали афганские талибы, то теперь на смену им пришел более серьезный враг – страны НАТО, занявшие военные базы «по соседству» в странах Средней Азии, откуда и исходит главная угроза территориальной целостности страны.
Тем более, что уйгурские повстанцы помогают тем же талибам в Афганистане, а это может послужить основанием для вмешательства США и Запада вообще в «синьцзянские дела». Заметим, что муссирование «уйгурского вопроса» в СМИ, активизация сепаратистских организаций, выступающих за «создание Уйгурского государства» является заранее спланированной провокацией со стороны западных спецслужб, пытающимися сыграть на противоречиях между США, Россией и Китаем.
И в условиях возникновения Косовского прецедента Синьцзянский вопрос имеет особое значение. В возникновении независимого буферного «Уйгурского государства» заинтересованы все среднеазиатские государства, опасающиеся поглощения мощным Китаем. Тот сдавлен на сравнительно небольшой для его нынешней численности населения территории и рано или поздно «по техническим и физическим причинам» будет вынужден ее расширить. И вот на этом и пытаются сыграть заокеанские проповедники, которые в случае чего не постесняются распространить Косовский прецедент на Китай.
Каким образом следует поступать России? С одной стороны, Москва может использовать это для ослабления растущего влияния Китая. Однако, сделав это, она может проиграть вдвойне: поссориться с Пекином и не «помириться» с Вашингтоном. Тем более, что обе страны входят в Шанхайскую организацию сотрудничества. С другой стороны, открыто поддержать Китай в борьбе против «синьцзянских мусульман» не стоит, раз уж мы пытаемся рядиться в тогу «защитников ислама во всем мире», а потому лучше не экспериментировать и ограничиться заявлениями, что происходящее в западном Китае является внутренним делом этой страны.
